Смерть их предводителя повисла в воздухе тяжелым, звенящим молчанием. Офелия стояла, тяжело дыша, ее грудь вздымалась, а по руке с клинком из черной маны стекали капли липкой, темной крови. Темно-фиолетовая аура медленно угасала, как утихающее пламя, втягиваясь обратно в ее тело, оставляя после себя лишь тяжелый, приторно-сладкий аромат увядших цветов и праха — запах ее темной магии, вобравшей в себя жизнь демона.

Она подняла взгляд на оставшихся демонов. Тот самый хохот, что раздавался еще минуту назад, застрял у них в глотках. Их ухмылки сменились гримасами страха и недоверия. Они пялились на тело своего повелителя, затем на Офелию, на ее все еще дымящиеся руки. В их глазах не было злобы или желания мести — был лишь животный, первобытный ужас перед тем, что только что произошло, перед этим неестественным цветочным смрадом, исходящим от убийцы.

Один из них, поменьше ростом, неуверенно отступил на шаг. Затем еще один. И этого оказалось достаточно. Молчаливое согласие пробежало по их рядам. Они повернулись и бросились наутек, растворяясь в причудливых очертаниях демонических джунглей, даже не попытавшись забрать тело товарища.

Офелия осталась одна. Тишина, наступившая после боя, давила на уши громче любых криков. И именно в этой тишине, пропитанной сладковатым душком тления, она снова почувствовала ЭТО.

Тот самый пронзительный, неотрывный взгляд. Тот, что она ловила краем сознания во время схватки, списывая на адреналин и напряжение. Он был здесь. Кто-то наблюдал. Кто-то видел все, скрываясь за пеленой аромата раздавленных лютиков и пепла.

Резко обернувшись, она впилась глазами в густую, багровую листву, в тени скал. Ничего. Лишь колышущиеся от ветра гигантские грибы да шепот незнакомых растений. Но ощущение, что за ней следят, не исчезало, а лишь усиливалось этим противным цветочным благовонием, что въелось в ее кожу и одежду. Это был не страх перед явной угрозой, а неприятное, ползучее чувство того, что ты — всего лишь экспонат в чьей-то коллекции.

Сжав зубы, она разжала пальцы, и клинок из маны рассыпался в прах, оставив после себя лишь стойкий запах старого гербария. Пора было оценить "улов". Снова сконцентрировав энергию, она вызвала перед собой магический круг. Цифры замерли в воздухе, сменившись с 25 на новые, заставляющие сердце екнусть от странного удовлетворения.

35

Сила, волнами переливающаяся по жилам, была сладка и горька одновременно, как вкус ядовитого нектара. Каждый уровень давался ценой крови и боли, приближая ее к цели и одновременно отдаляя от той девушки, которой она была когда-то.

Дорога обратно в лагерь слилась в одно темное пятно. Ноги гудят, разум затуманен усталостью. Она едва помнила, как добралась до своего убогого шалаша, как рухнула на подстилку из листьев, прижав к себе теплый бок проснувшегося волчонка. Его дыхание было единственным знаком, что в этом аду есть что-то живое и не желающее ей зла. Сладковатый запах магии все еще витал в воздухе, но теперь он смешался с земляным ароматом почвы и стал почти неощутим. Сон накрыл ее черным, беспробудным покрывалом.

Утро пришло с криками незнакомых существ, но на этот раз — далекими, приглушенными. Рана болела, но была чиста. Встав и разделив с волчонком последние фрукты, Офелия посмотрела в ту сторону, куда бежали вспугнутые демоны. Они не просто бежали от страха. Они бежали домой.

Мысль была одновременно и очевидной, и пугающей. Если здесь есть город, значит, есть общество, законы, иерархия. Возможно, информация. Возможно, способ сбежать.

А возможно — новая, куда более серьезная опасность.

Собрав нехитрые пожитки и убедившись, что клинок из маны готов материализоваться в любой момент, она двинулась в путь.

Она шла несколько часов, продираясь сквозь чащу, пока ландшафт не начал меняться. Густые заросли поредели, а под ногами вместо мягкой земли и причудливых корней появилась утоптанная, истоптанная многими ногами тропа. И тогда впереди, в разрыве между гигантскими грибами, она увидела его.

Город.