Отчаяние начало подбираться к горлу Офелии все настойчивее, сжимая его холодными пальцами. Она пыталась бороться, стучась в каждую дверь, где, как ей казалось, могли бы нуждаться в паре рук, пусть даже неквалифицированных.

Она зашла в мастерскую по пошиву мантий для магов, где воздух дрожал от колдовских нитей и иголок, летающих сами по себе. Хозяйка, женщина в возрасте, осмотрела ее с ног до головы и фыркнула: — Шить не умеешь, заряжать шелк маной не можешь. Ты что, мне пол подметать собралась? Иди, дитя, у меня на это есть элементали пыли.

Затем ее взгляд упал на объявление о поиске помощника в архив городской магистратуры — место тихое, пыльное и, что важно, теплое. Но и там ей отказали, вежливо, но твердо. Пожилой архивариус, поправляя стопу пожелтевших бумаг пояснил, что для работы с документами, даже самыми старыми, требуется допуск, который выдается только по рекомендации одного из знатных домов или гильдий. У Офелии не было ни того, ни другого.

И вот теперь она сидела на холодной каменной лавке, поджав под себя окоченевшие ноги, и наблюдала, как в витринах напротив зажигаются магические фонари, отбрасывая на мостовую длинные, причудливые тени. В горле встал ком. Она останется здесь, на улице. Этой ночью. И что будет завтра, она боялась даже думать. Веки становились тяжелыми, сознание начинало мутно плыть, граница между реальностью и горькой дрёмой стиралась.

Вдруг ощущение чьего-то присутствия заставило ее вздрогнуть и резко открыть глаза. Перед ней стоял он.

Очень красивый высокий мужчина, лет двадцати трех. Его голубые волосы, отливающие в свете фонарей цветом ночного неба, ниспадали до талии, и лишь треть слева была изящно заплетена в тонкую косичку. Светлая, почти фарфоровая кожа оттеняла поразительные, хитрющие глаза цвета весенней листвы. Шрам, пересекавший правый глаз от брови до скулы, не уродуя лицо, придает ему опасный, пикантный шарм, заставляя взгляд цепляться и возвращаться вновь. Он был одет с небрежной, но убийственно стильной элегантностью: укороченная рубашка белоснежного шелка, щедро расшитая золотым ажурным узором, расстегнута на пару пуговиц, открывая подчеркнуто стройный, подтянутый торс с упругим, не бугрящимся мускулами, но явно натренированным прессом. Черные брюки свободного кроя, падающие мягкими складками на дорогие сапоги, завершали образ — аристократичный, но с дерзким намёком на вольность.

Мужчина прищурил свои зеленые глаза, уголки губ поползли вверх в игривой ухмылке.

— Не слишком комфортное место выбрали для ночлега, дорогуша?— его голос был бархатным, с легкой хрипотцой, и в нем звенела неподдельная заинтересованность.

— Или вы ждете кого-то особенного, надеясь, что ночь скрасит его недостатки?

Офелия, застигнутая врасплох и внутренне сжавшаяся от такой бесцеремонности, все же заставила себя выпрямить спину. Манера речи, одежда, аура — всё кричало о его высоком происхождении. Грубить было себе дороже.

— Я оценила вашу заботу, месье, — ответила она, стараясь, чтобы язва в голосе не пересилила светские нотки.

— Но, к сожалению, меня ждет лишь одна особа — госпожа Нищета, и встреча наша, судя по всему, предрешена.

Он рассмеялся тихо, словно делясь с ней секретом. — О, я обожаю острый язычок. Позвольте представиться — Мира Вайтсон. А ваше имя?

— Офелия, — ответила она коротко, не решаясь пока что делиться больше ничем.

— Офелия… — он перекатил имя на языке, будто пробуя на вкус.

— Прекрасное имя для прекрасной дамы, оказавшейся не в том месте и не в то время. Что привело вас на это гостеприимное сиденье в столь поздний час?

И, не в силах сдерживать накопившуюся горечь, Офелия коротко, обреченно, выложила ему свою историю. Лавка фруктов, конюшня, мастерская, архив… Каждый отказ звучал как похоронный звон по ее надеждам.

Мира слушал, не перебивая, его хитрые глаза внимательно изучали ее лицо. Когда она закончила, он сделал паузу, давая повиснуть в воздухе ее отчаянию.

— Как насчет того, чтобы ваше скитание на этом закончились? — наконец произнес он, и в его голосе зазвучали деловые, но все еще игривые нотки.

— У меня как раз есть одно предложение. Место, где ваша… прямая речь и нежелание сгибаться под других могли бы найти неожиданное применение.

Офелия насторожилась.

— Предложение от незнакомца, пусть и аристократа, в таком месте и в такой час? Это пахло либо спасением, либо новой, куда более изощренной бедой.

— Какое предложение? — голос ее дрогнул, выдав смесь надежды и страха.

— О чем речь?

— Речь о работе у меня лично, — Мира сделал изящный жест рукой, слов приглашая ее в свой мир.

— Должность, скажем так, требует наличия вкуса, некоторой стойкости и умения не терять голову. Назвать ее просто «компаньонкой» было бы слишком скучно, а «телохранителем» — слишком грубо. Это нечто… более многогранное. Вам не придется чистить стойла или пересчитывать гнилые фрукты. Ваша задача будет заключаться в том, чтобы быть рядом, остроумно беседовать, вовремя подлить вина и… наблюдать. А потом — рассказывать мне всё, что покажется вам интересным. Впрочем, детали обсудим уже в более подходящем месте, не на этом холодном камне.

Он протянул ей руку. Его пальцы были длинными и ухоженными, но на костяшках виднелись едва заметные шрамы. Контраст с изящной одеждой был поразительным.

— Итак, Офелия? Готовы ли вы покинуть общество госпожи Нищеты и последовать за мной? Предупреждаю, скучно не будет.